Новости

Мы продолжаем цикл публикаций, посвященных развитию финансовых органов Москвы. Сегодня мы расскажем о завершении налогового дела Владимира Маяковского. С началом истории можно ознакомиться на портале «Открытый бюджет Москвы».

1929 год стал переломным в «налоговом деле» поэта. 5 февраля 1929 года инспекторами Мосфинотдела валовой годичный доход Владимира Маяковского был определен в 17 800 рублей, а производственными расходами вновь признали 30% от общей суммы. Таким образом, поэту следовало заплатить подоходный налог с 12 460 рублей.

30 июня 1929 года поэт направляет очередную жалобу в Мосфинотдел: «Прошу снизить мне размер подоходного налога до суммы, уплаченной в прошлом году, т.к. при обложении не были полностью приняты во внимание мои производственные расходы».

3 августа жалобу В. Маяковского обсудили на заседании районной комиссии, которая постановила: 30% - это максимальный размер для производственных расходов, оснований для понижения налогооблагаемой суммы нет.

Интересный факт: есть основания предполагать, что дискуссия вокруг жалобы поэта была непростой. В «налоговом деле» сохранился один любопытный документ – неподписанная резолюция на бланке районной налоговой комиссии с текстом: «Принимая во внимание деятельность писателя Маяковского, в связи с которой его расходы выше принятых 30% и учитывая это обстоятельство – понизить облагаемый доход до 9 500 рублей».

В ответ на это решение поэт впервые попробовал воздействовать на Мосфинотдел через вышестоящую организацию - Наркомат финансов РСФСР. 26 сентября 1929 года он направляет в Наркомфин письмо: «Прошу снизить размер подоходного налога, исходя из справок прошлого года, приняв во внимание повышение платежей по закону».

Резкое повышение налога объясняется тем, что производственные расходы приняты во внимание в меньшем проценте, чем в прошлом году. Прошу снять с меня пени за несвоевременную уплату налогов, т.к. я находился в лекционной поездке…».

30 сентября в Мосфинотдел пришел ответ из Наркомата финансов РСФСР. Республиканский орган встал на сторону поэта и в целом поддержал В. Маяковского, но резолюция носила рекомендательный характер, тем самым оставляя право окончательного решения за Мосфинотделом. Для принятия решения ответ был перенаправлен «т. Журавлеву».

Интересный факт: При изучении «налогового дела» Владимира Маяковского нам удалось установить личность одного служащего, который работал с обращениями поэта. Это Степан Акимович Журавлев (1892 – 1980 гг.). Этот человек проработал в финансовых органах 37 лет, дослужившись до заместителя руководителя Московского областного финансового отдела. Первые пометки Степана Акимовича в «деле» Маяковского обнаруживаются в апреле 1924 года, когда Журавлев трудился в должности заведующего подоходного отдела налогового управления.

10 октября 1929 года старший инструктор по промысловому и подоходному налогу и одновременно помощник заведующего налоговым управлением Степан Акимович Журавлев начертал красными чернилами поперек строчек письма Наркомфина: «Расходы исключены в предельном размере (30%) Оснований к большему исключению расходов, как не подтвержденных документами – не имеется».

Через несколько дней, 19 октября 1929 года, Мосфинотдел подготовил развернутое обоснование на письмо Наркомата финансов РСФСР, в котором говорилось, что производственные расходы поэта и так определены в максимальном размере, затраты за прошлый год не могут служить основанием для пересмотра обложения в отчетном году, а «представленные объяснения в оправдание несвоевременной уплаты налога неуважительны». Вывод: «ходатайство гр. Маяковского В.В. оставить без последствий». Помимо этого, на ответе стояло суровое и недвусмысленное примечание: «Настоящее постановление окончательное и дальнейшему обжалованию в Наркомфин не подлежит».

12 ноября 1929 года В. Маяковский подал свою последнюю декларацию. Его валовой доход был оценен в 21 750 рублей, производственные расходы поэт определил в 11 тысяч, но документами было подтверждено только 8894 рубля 81 копейка. Проверить обоснованность этих данных предстояло вновь Степану Акимовичу Журавлеву. Однако подтверждения факта нет: под заключением инспектора не стоит дата, рассмотрение дела закончилось только 27 февраля 1930 года, когда Степан Журавлев уже успел перейти на другую работу.

В итоге комиссия согласилась признать производственными расходами 6 454 рубля, назначить к обложению 15 300 рублей. Таким образом, сумма налога с учетом штрафов составила 2847 рублей, которые предстояло внести в 4 приема.

14 апреля 1930 года участковый инспектор, придя на работу, первым делом навел справки - сделал ли товарищ Маяковский первый платеж? Оказалось, что не заплатил ни копейки, хотя с назначенного срока первого взноса прошел почти месяц. Инспектор написал на почтовой карточке напоминание о необходимости совершить платеж в размере 711 рублей 75 копеек и отправил ее по адресу поэта в Гендриков переулок. Видимо, все это происходило ранним утром: через несколько часов станет ясно, что утруждать почтальонов уже бессмысленно. По всей Москве мгновенно разнесется страшная весть о событиях, произошедших в 10 часов 15 минут в «комнатенке-лодочке» на Лубянском проезде.

В предсмертной записке В. Маяковского говорилось: «В столе у меня 2000 рублей, внесите в налог. Остальное получите с ГИЗ».

Из документов «налогового дела» поэта видно, что на протяжении 6 лет Мосфинотдел делал поблажки В. Маяковскому, лишь в последний год он столкнулся с действительно суровым отношением. Наверняка такая перемена была связана с общим изменением ситуации в стране: сворачиванием политики НЭПа, начавшейся индустриализацией и переходом к плановой экономике.

К сожалению, до наших дней не дошли воспоминания сотрудников Мосфинотдела, общавшихся с поэтом. Однако, по рассказам правнучки Степана Журавлева Юлии Анохиной, в семье сохранилась история о том, что однажды Владимир Маяковский приходил к Степану Журавлеву. Разговор вышел такой бурный, что одна из сторон швырнула в другую деревянным пресс-папье, правда деталь о том, кто был мишенью, не уточняется.

По словам Юлии Анохиной, прадед всю жизнь испытывал неприязнь к В. Маяковскому. Степан Акимович был человеком очень требовательным к себе и к другим. Возможно, С. Журавлева раздражало то, что поэт писал агитационные стихи, призывал к коллективизму и напряженному труду на благо страны, а сам не желал делиться своими доходами и действовать по закону.